Цветочная пыль догоняет Ретта, пыль с запахом рыжих волос щекочет его ноздри, влетает в уши. И шепчет ему явственно и знакомо:
- Я с тобой. Возвращайся, я жду тебя...

Пальцы дрожат на рукояти кинжала, сопротивляться крысе труднее, чем кажется. Глаза лихорадочно ищут цель - подскочить, перерезать горло, запрыгнуть пауку на спину, удар в уязвимое место. Пусть ответят, порвут на части, только бы успеть, только бы дотянуться... Крыса визжит громко, почти торжествующе.
А потом замолкает, словно ей зажали пасть. Тихий голос вытесняет крысиную злобу, заставляет расслабить пальцы. Запахи - полевые цветы, воздух после грозы - кружат, успокаивают. Помогают улыбнуться в ответ.
- Не бойся. Я уйду. Только скажи, где ты такое получила, - Ретт стучит себя по руке. - Я хочу однажды сюда вернуться.

- Тьма наколола, как всем, - девушка пожимает плечами, и смотрит на Ретта, - а у тебя...ох, ты пришел к Большой Старой без метки?
Она прикусывает губу и ошарашенно рассматривает парня, в янтарных глазах плещется удивление.
- Сюда приходят или за сказками, или за быстрой смертью, а ты пришел просто так?

- Я не пришел, - мрачно отзывается Ретт. - Меня забросили. И я совсем не против сейчас отсюда убраться. Если что-нибудь посоветуешь, буду признателен.

- Не задевай паутину, не производи громких звуков, выйдешь из парка, держись подальше от заправки, там сегодня большая свара. И вали отсюда побыстрее, если мы разбудим Большую Старую будут нам не сказки, а поминки, - тихо частит девушка все еще не пришедшая в себя от изумления.

Ретт коротко кивает. Прикладывает руку к сердцу, благодаря. И срывается к проходу. Высота позволяет пройти прямо, но вбегая под свод он все равно на всякий случай пригибается, чтобы не задеть свисающие нити.

Нити трепещут над его головой, норовят свеситься пониже, влипнуть в волосы. Одна, самая коварная, пересекает проход под ногами наискосок и Ретт против воли задевает её ботинком.
За спиной слышно, как шевелится что-то большое, тяжелое и темное.
Слышен панический вопль.

Времени на раздумья и рефлексию не остается. Только надежда, что обладательницу метки паучиха не тронет. Ретт бежит вперед, то и дело пригибаясь от особенно низких нитей, или рассекая кинжалом протянувшиеся поперек коридора. Туннели его стихия, чувство направления подсказывает, что до сих пор он почти не отклонился в сторону, ход идет прямо.

Девушка кричит долго - против всех законов этот крик слышен даже когда, казалось бы, тоннели уводят Ретта совсем далеко. Наконец, раздается влажный хруст и всё заканчивается.
Большая Старая со сна, очевидно, не заметила метки. Или паучьи законы действуют не всегда, а голод диктует свои правила.
Паутинный коридор кончается. Перед Реттом очередная дверь - матовый бесцветный пластик, на котором крупными неровными буквами намалевано:
"Отборный сыр для победителей!".
Сзади слышно пощелкивание, скрежет и хруст. Очевидно, это призыв поторопиться.

- Сыр? - он знает, что времени мало, но все равно медлит перед дверью. - Это бесплатный, что ли? Который вторая мышь получает?
Крики незнакомки все еще гуляют эхом в голове. Он не мог, физически не мог пройти по туннелю, ничего не зацепив. И одолеть паучиху в бою тоже не мог. Разговор ничего не изменил. Девушке просто не повезло оказаться там в тот момент. Может быть она вообще морок, навеянный Домом. Если кого и винить, то Стервятника, выбравшего такие игры и такое время для них...
Менее гадко на душе не становится.
Кудряво выругавшись, мешая все три доступных языка, Ретт рывком распахивает дверь и шагает за нее.

Стеклянный коридор.
Так кажется сначала. А потом становится понятно...
Не стеклянный - пластиковый. Матовые бесцветные стены. Развилка на два коридора впереди.
Мужской голос в голове Ретта вдруг начинает бормотать что-то вроде:
"Начало эксперимента - восемь ноль-ноль, подопытной образец - крыса, пасюк, самец, год и три месяца. Цель эксперимента..."

- Кто бы сомневался, - Ретт зол и ему хочется бросаться на стены. Вместо этого он сворачивает в правый коридор. Усыпленная крыса проснулась достаточно, чтобы включить чувство направления. Лабиринт становится лабиринтом в прямом смысле слова. - Ну и какова цель эксперимента? Что меня впереди ждет, электрошок?
Он запрокидывает голову - вдруг потолок стеклянный, а над ним склонился кто-нибудь в белом халате?

Потолок тоже матовый - крысе не положено видеть того, кто экспериментирует, крысе положено бежать. Налево, направо, сменяют друг друга коридоры, а голос всё бубнит что-то невнятное о нейронах мозга, о гормонах удовольствия, о подавлении агрессии, о когнитивных нарушениях...
Раз за разом на стенах встречаются надписи:
"Некуда бежать";
"Ты ходишь кругами";
"Где же сыр, крыска?";
"CAN`T RUN"

- Да пошел ты, - сообщает Ретт и садится на пол, скрестив ноги. На самом деле, это не попытка сопротивления - просто хочется передохнуть и собраться с мыслями. Но тут становится интересно - а вдруг хоть кто-нибудь или что-нибудь на это отреагирует?

Коридор не меняется.
Крыса может сидеть на месте, вместо того, чтобы выполнять задание... Но крысу, показавшую плохой результат, вряд ли возьмут на следующие эксперименты.
А для лабораторной крысы эксперименты = жизнь.

Но крыса все равно сидит. Примерно несколько минут сидит - отдыхает. И только потом поднимается и движется дальше, яростно принюхиваясь. Сыр, говорите? Значит, будем искать сыр.
Проходя мимо "CAN'T RUN", Ретт задерживается на минуту работы кинжалом. Теперь с некоторых ракурсов буква "А" больше похожа на "U".

Сыром действительно пахнет.
Кажется, рокфор или моцарелла.
Надписи продолжают прыгать в глаза, голос - бормотать, а стены начинают сужаться.
Боится ли крыска тесноты?

Надписи не повторяются, значит он видимо на правильном пути. Или хотя бы на новом. Когда коридоры становятся теснее, Ретт лишь дергает плечом и ускоряется - и не в такое залезать приходилось. Будет нужно, он и в игольное ушко пролезет, да еще и рюкзак следом протащит.
Запах сыра становится сильнее. В данной ситуации Ретту он кажется издевательством.

Стены больше не сужаются - крыска не боится тесноты, значит, бесполезно.
Но у каждого есть страх.
Впереди - огонь. Стена из огня и никаких поворотов. И даже за спиной, если обернуться, тупик.

Это, конечно, заставляет остановиться. Лезть в пекло нет совершенно никакого желания. Но не вызывает паники, не парализует волю. Наоборот - заставляет думать.
Назад никак. Стены не проковырять - недавно вон пробовал. Сидеть на месте бесполезно - тоже пробовал. Значит, надежда одна, что огненный барьер всего один. Ну или на то, что его там испепелит и испытание закончится. Правда, что-то с ним потом сделают...
Ретт снимает куртку, обматывает ее вокруг предплечий, заслоняет получившейся конструкцией лицо.
Задерживает дыхание и кидается в огонь.

Его обжигает со всех сторон, но это только миг.
Всего лишь миг пламенной боли - и вот, перед Реттом уже маленькая комната, в которой на небольшом постаменте лежит огромная головка желтого, вкусно пахнущего сыра.
"Отборный сыр для победителей!" - гласит надпись на постаменте.
И смайлик. Конечно, желтый смайлик.

Все-таки это было больно. С минуту Беглец пытается отдышаться, ни на что не реагируя. Заметных ожогов вроде не осталось - на том спасибо.
Отдышавшись, он подходит к постаменту. Читает надпись. Смотрит в потолок, борясь с желанием на пальцах показать, что он обо всем происходящем думает. Лучше всего в этой борьбе помогает воспоминание, что грозить потолку он уже пытался - безрезультатно.
Ретт берет сыр с постамента и откусывает кусок. Вкус мерзкий.
- Чтоб я тебе еще хоть раз идеи подкидывал, - ворчит он в пространство.

Прямо на пластиковой стене проступает дверь - деревянная, обшарпанная, откровенно скучная.
Почему-то с цифрой два, намалеванной белой краской.

Оставив сыр на постаменте, Ретт подходит к новой двери. Рассматривает ее.
Обидно будет, если двойка значит "по второму разу то же самое".
Ретт толкает дверь. А что еще остается?

Маленькая комната. Несколько кроватей, пол, грязный настолько, что липнут ноги, обгрызенный кактус на подоконнике. Обшарпанные стены с затертой росписью. На столе батарея пустых бутылок. Пахнет хвоей, ветром из окна. Режет ноздри резкий запах спирта.
На одной из кроватей сидит рыжая девочка в джинсовых шортах. На руках у неё феньки, в ушах сережки. Рядом свернулись спящим червяком наушники от молчащего плеера. Девочка плетет что-то из бисера, и когда поднимает голову - оказывается очень похожа на Сандру. Только ей всего лет тринадцать, а то и меньше.
- Ты пришел, - говорит она без удивления. - Расскажи мне сказку.
За окном старый дуб шелестит ветвями.

Удивляться? Ему? Теперь? После всего, что было? Вот уж точно нет. Обстановка снова изменилась - продолжаем игру. По крайней мере, тут огнем не жгут.
- Жил-был в одном городе колдун, - начал Ретт. - Не злой и не добрый, не слабый и не всемогущий. Так, серединка на половинку. Творил понемногу чудеса, когда полезные, когда вредные - что люди попросят. Люди ведь тоже разные бывают... И была у того колдуна мечта. Хотел он вырастить небольшой сад. То есть, сад у колдуна конечно был, ему же в колдовстве нужны разные травы, хитрые растения чтобы зелья варить. Вот как раз такие травы там и росли - волшебные, в деле полезные, которые собирать нужно только в нужное время и обязательно срезать их длинными ножницами - если к такой траве рукой прикоснуться, она всю силу потеряет. А колдун хотел сад самый обычный. С цветами, с яблонями и вишнями. Чтобы можно было на траве просто полежать, травинку в зубах покрутить, яблоко сорвать и перекусить. Но такое колдунам не положено. Нет у них времени за обычными растениями ухаживать - за колдовскими-то еле смотреть успевают.
Речь льется тихо, неспешно, но не убаюкивает. Ретт стоит рядом с кроватью, лицом к окну. На девочку он не смотрит.
- И вот как-то раз пришел к колдуну клиент. Самый обычный на вид. Правда лицо под капюшоном прятал, но так многие делали, кто к колдуну ходил. Не все хотели, чтобы люди видели, как они чудо заказывают. Попросил он у колдуна зелий каких-то, волшебное кольцо, чтобы от ножа в спину защищало. А потом посмотрел на него хитро - ну, колдуну показалось, что хитро, капюшон же - и сказал, мол, знаю, чего ты на самом деле хочешь. И могу устроить. Но за это все растения в твоем саду самыми обычными станут, а ты навсегда силу потеряешь.
Беглец делает паузу. За окном шелестит листва.
- Как думаешь, что дальше было? - спрашивает он, по-прежнему не оборачиваясь.

- Колдун мучился всю ночь, - отвечает девочка. Ретт не видит её, но по шелесту ткани можно догадаться, что она перебирается к нему поближе, так, чтобы сидеть совсем рядом. - А наутро решил последовать за мечтой. Отдохнуть от колдовских дел навсегда в собственном саду.
Маленькая ладошка находит его руку, пытается переплести пальцы. Она теплая, нежная, только на кончиках пальцев мозоли - не то от гитары, не то от лески и игл для вечных фенек.
- Только его обманули, да?

- Нет, - пальцы чуть сдвигаются, позволяют себя держать. Но Ретт по-прежнему не оборачивается. - Все получилось именно так, как сказал незнакомец. И колдун даже не слишком горевал без своей силы. Его ведь в ученики к другому, старому колдуну отдали еще ребенком, даже не спросили, хочет он того, или нет. Талант, видите ли, пропадать ему нельзя. А теперь он совсем другую жизнь увидел, и она ему понравилась. Он ухаживал за садом, кое-что из урожая возил продавать на рынок, и на жизнь ему хватало. Соседи даже стали замечать, что он веселее стал, улыбается чаще. А однажды нарвал в саду букет цветов и подарил его девушке, которая по соседству жила. Кое-кто жалел, что колдуна в городе больше нет, но ведь и раньше без него как-то жили.
Откуда-то из-за окна доносятся звуки флейты. Мелодия приятная, хотя и слегка печальная.
- Но одной звездной ночью бывший колдун вышел в сад, подышать ночным воздухом. И увидел, что яблоки на яблонях едва заметно светятся, услышал, что травы о чем-то тихо шепчутся друг с другом, почувствовал, что ночные цветы пахнут не цветами, а звездной пылью и магией, которую тянут из земли. И понял, что таланту его действительно так просто пропасть не дадут. Что как бы не старался он жить обычной жизнью, а сад все равно получился волшебный. И никуда ему от себя не деться, как ни убегай. Ну что, какое окончание хочешь, веселое, или грустное?

- Хочу честное, - говорит девочка, и чуть сжимает пальцы.

Девочка молчит. Она вдруг застыла. В комнате разгорается неяркое сияние, будто вместо потолка солнце надежно скрытое облаками, сильно пахнет сиренью и ландышами. У девочки на запястьях и щиколотках нити уходящие прямо в потолок.
- Ох, Ретт, - говорит она странно, по-кукольному открывая рот, - от чего ты бежишь?