У подвала тяжелая дверь, изнутри она покрыта сеткой шрамов, будто кто-то когтистыми лапами долго скреб ее. На входящих рушится темнота, свет из коридора не проникает в подвал. Вниз ведут деревянные ступени, их шесть, и стоит ноге ступить на первую пронзительный визг рассохшегося дерева оповещает всех и вся в подвале, что вот, они, с поверхности. Следующие ступени не издают звуков, хоть прыгай на них, одного сигнала тем кто в темноте вполне достаточно. В подвале сыро и темно, бетонный пол кое-где покрыт водой, с труб капает вода.
Подвал - бетонный лабиринт, с множеством помещений, будто старый дом врос в землю, да над ним выстроили второй.
В подвале пахнет ржавой водой, грязью, мокрой шерстью, жареной картошкой, землей, разложением, сладким поп-корном, плесенью, зеленой вязкой гнилью, нечистотами, алкоголем, и еще чем-то таким, чего не может понять даже чуткий крысиный нос.
Подвал - все ещё территория Дома, но и территория Города почти что. Крысы не видят разницы, те кто ходит под землей тоже, мертвые, впрочем тоже не особо разборчивы.
Прямо у входа в подвал сидит каменная горгулья, огромная, безобразная, крылья ее сложены, а на губах застыла ехидная усмешка, перед ней на полу лежит леденец на палочке, чепчик, и что-то напоминающее небольшую колбаску, при ближайшем рассмотрение это "что-то" окажется человеческим пальцем.
Тишина подвала соткана из звуков.